Люди

Мистер Альт

20 мая 2014

Как только не называют народного артиста Юрия БАШМЕТА - и самым харизматичным музыкантом России, и секс-символом академической сцены. Но чаще всего - Мистер Альт. И это не случайно. Юрий Башмет первым превратил альт в солирующий инструмент, хотя терний на его звездном пути было немало. Сейчас у него 220 концертов в год, два оркестра, ученики, мастер-классы, благотворительные проекты - ритм жизни бешеный.

12 мая в рамках 20-летия ОАО «Новатэк» Юрий Башмет вместе со своим камерным оркестром «Солисты Москвы» дал концерт в Костроме.

Первый и лучший

- Юрий Абрамович, альт – сложный для музыканта инструмент?

- Альт - инструмент необычный, даже мистический. Надо самому немало прожить, чтобы альт в твоих руках зазвучал. Но если преодолеть все сложности, с инструментом происходит метаморфоза, как с Золушкой из сказки.

- Как чиновники реагировали на ваше решение сделать альт солирующим? Все-таки, до вас такого никто не делал.

- В истории нашей страны сольные концерты на альте, действительно, никто не играл. И сделать это в Москве мне не разрешали. Я ходил на приемы к директору Большого зала Московской консерватории, в филармонию. И везде мне отвечали: «Почему мы должны вам давать зал? Ведь у вас даже звания нет». Что мне оставалось отвечать? Не мог же я воскликнуть: «Я самый лучший!». Вся моя жизнь — это постоянное преодоление каких-то препятствий.

- Но вы ведь в итоге отвоевали Большой зал консерватории?

- Когда я получил свой первый сольный концерт в Большом зале Московской консерватории, принципиально построил его на очень серьезной программе без каких-либо эффектных штучек и не пригласил сыграть вместе со мной ни одного уже знаменитого музыканта. Я хотел проверить, реально или нет: сольный альт, сонаты Брамса и при этом заполненный зал. Результатом остался очень доволен.

У инструментов есть чувства

- Правда, что скрипка с альтом вас друг к другу «ревнуют»?

- Если я играю на скрипке, то после этого мой альт долго «не соглашается» играть как прежде. А когда я сам, по-дружески, передаю его другому человеку, то после этого ещё минут десять звук у инструмента другой. Что-то в нём перестраивается под другого. В наших отношениях с альтом участвует ещё и смычок: они должны «нравиться» друг другу, а я не должен им мешать.

- У вас какой-то особый смычок?

- Я всегда вожу с собой свой самый первый смычок, купленный подругой моей мамы в Дрездене за двенадцать восточно-немецких марок. Выдающийся мастер смычков Шмидт, когда увидел мой, сказал: «У нас уже лет пятнадцать такой палкой в цирке лошадей не погоняют». Но он мне дорог, и я им периодически пользуюсь.

Волшебство из глубины веков

- Вы давали концерты на скрипках и виолончелях Страдивари, Гварнери из Государственной коллекции уникальных музыкальных инструментов России. Какие были ощущения?

- Это отдельный мощный проект, который в свое время стал возможен благодаря длинной цепочке политических изменений. Я об этом мечтал очень давно, но даже заикаться об этом было бессмысленно, речь шла о бешеных страховках. Потом музыкантам надо долго привыкать к старинным инструментам - нет ладов, разные расстояния, давление в струнах разное, смычок другой. Создавалась коллекция разными способами. У кого-то под дулом пистолета забрали скрипку, кто-то, убегая от революции, оставил скрипку, а потом уже выяснилось, что это Страдивари. Кто-то как трофей привез после войны, кто-то менял в блокадном Ленинграде за буханку хлеба.

- Вам на каком знаменитом музыкальном инструменте из этой коллекции лучше всего игралось?

- Со мной лучше всего себя вел инструмент Гварнери, а вот Страдивари все время хрипел, сопел, никак не хотел играть. Но и тут мистика есть - на Гварнери играл мой покойный учитель Дружинин. В момент, когда я взял Гварнери, еще не начал играть, у меня перед глазами возник образ Федора Ефимовича, который сказал с полуулыбкой: «Благословляю». Я заиграл и прямо услышал, как в конец зала улетел звук очень красивый, ясный, с бархатистым тембром.

- А в Кострому какой музыкальный инструмент привезли?

- Альт. Он со мной с 1972 года. Я купил его за 1500 рублей. Деньги заработал, играя «Биттлз» на гитаре. Это родной брат инструмента Моцарта – его создал мастер Паоло Тесторе в середине 18-го века.

Russia – The Best

- «Солисты Москвы» стали лауреатом премии «Грэмми». Что для вас значит эта награда?

- Премия «Грэмми» в музыке – это как «Оскар» в кинематографе. В какой-то степени это всемирная реклама, которая нужна для заполнения залов, для выпусков записей. Все это у «Солистов Москвы» было до и есть после. В этом смысле, мы в ней особо и не нуждались. Когда мы получили «Грэмми», Пласидо Доминго, который тогда выступал в Москве с другим моим оркестром, симфоническим, «Новой Россией», сказал: «Тому, кто получил «Грэмми», есть чем гордиться». Так что эта премия придает уверенности музыкантам в том, что они занимаются своим делом. Радостно еще и за страну, Американская академия звукозаписи признала: «Russia – The Best». Ведь диск, за который нам дали премию, целиком русский.

- Сейчас ваш коллектив имеет мировую популярность. Были времена, когда приходилось выживать?

- Лет пятнадцать назад «Солисты Москвы» могли просто погибнуть без финансирования. Я тогда носился по всем друзьям, организациям, собирал деньги. Был случай, мне устроили встречу с одним тренером восточных единоборств, о котором поговаривали, что он связан с криминальным миром. По-русски он говорил плохо, но когда я ему все объяснил, помочь отказался. Я знал, что если мою фамилию написать иероглифами, она будет переводиться как «рыцарь, хорошо владеющий мечом и конем». Я этому человеку и говорю: «Ты знаешь, что мы с тобой братья?», и про иероглифы ему рассказываю. Он отвечает: «Тогда давай с тобой брататься». Достал нож, чтобы разрезать руку для кровного братания. Но тот, кто нас познакомил, закричал на него: «Как тебе не стыдно, ему же нужно играть!». А он невозмутимо говорит: «А мы ему часы подарим». Помог, в конце концов.

Заслуженный строитель

- Случалось, что ваше имя вам помогало?

- Был случай, когда мое имя помогло, но не мне лично. В Новокуйбышевске открыли детскую музыкальную школу. И директор попросил меня дать ей свое имя. Я не знал, что при жизни такое бывает, но согласился и поехал посмотреть эту школу. Приехал и увидел обветшалое, чуть ли не рассыпающееся здание, на котором висела прекрасная новенькая табличка, на которой в позолоте написано мое имя. Меня это как-то смутило, и я сказал: «Либо вы срочно ремонтируете школу, либо снимаете табличку». Через год меня снова пригласили в Новокуйбышевск, я приехал, попросил водителя проехать мимо школы, увидел новое здание с евроремонтом. Сказал: «Это прекрасно, но посмотрите, какая улица ужасная!». Городские власти отремонтировали улицу. Я снова приехал, говорю: «Отлично, но вот вокзал у вас…». В общем, мне уже обещали дать звание заслуженного строителя. (смеется)

- Вы – создатель юношеского симфонического оркестра. Как набирали детей туда?

- Чтобы отобрать музыкантов, мы проехали по всей стране. Так провели конкурс, который проходит живьем, а не по записи. Победителей оказалось 78. В оркестре самые разные ребята – от малявок восьми лет до «женихов» и «невест» 22 лет. Мы сыграли премьеру в Сочи, а потом поехали в турне по России. Ажиотаж получился большой, и мы уже получили приглашение на фестиваль детских оркестров в Берлине.

- При такой большой занятости музыкой, общественной и педагогической деятельностью, есть ли у вас увлечение, хобби для души?

- У меня есть хобби – музыка, но мне иногда за это и деньги платят.
                              

Записала Екатерина МАЙ