Люди

Максим Гавриленко: Ягодка к ягодке, струна к струне

Печать

 

Максим ГАВРИЛЕНКО — лидер группы «Ладони» и мастер по изготовлению гуслей. Жизнь и творчество музыканта неразрывно связаны с этим инструментом. Несколько лет назад Максим и его друг лесник Андрей Пономорев создали в Костроме мастерскую по изготовлению гуслей «КрУжовник». С тех пор их работы (именно так мастера называют гусли) расходятся по всей стране. И, конечно, звучат на концертах «Ладоней».

Гавриленко

Услышав гусли, нашел себя

Максим, вы с детства росли музыкальным ребенком?

— Я рос фантазером. Ребенком постоянно что-то сочинял, читал всем собственные стихэи, пел песни.

Когда вы впервые услышали гусли? Какое впечатление произвел на вас этот музыкальный инструмент?

— Вы знаете, переборы гусельных струн я услышал совершенно случайно. Это было после вступительных экзаменов в ГИТИС. Я только что узнал о своем зачислении в ряды студентов и поехал с компанией друзей в Коломенское отмечать это радостное событие. Там-то и услышал звучание гуслей. И почувствовал что-то родное, давно потерянное. Мне кажется, в тот миг я и определился с профессией, делом жизни.

Кто был вашим наставником в игре на гуслях?

— Я брал уроки у ученика легендарного Давида Локшина Егора Стрельникова. Со временем учитель стал другом и соратником. Именно он донес до меня своеобразие и уникальность гуслей. Если честно — никто со мной особенно не занимался. Я просто внимательно наблюдал, много размышлял и слушал русскую музыку.

Инструмент слова

Расскажите историю инструмента. В моем представлении гусли всегда рядом с красавицами в русских народных сарафанах, березками, вечеринками у костра... Без этого инструмента нет русской народной сказки.

— Исконно русские гусли — не совсем музыкальный инструмент. Это скорее инструмент песенной артикуляции. Гусли абсолютно неотъемлемы от русской культуры, они словно бы концентрат, зерно православного мировосприятия. Полноценно этот инструмент существует именно в православных традициях. Я всегда говорю: если гусли звучат вне христианской веры — это уже шаманский бубен. Гусли — инструмент слова.

Если бы гусли умели говорить человеческим голосом, то что бы в первую очередь они рассказали слушателю, о чем поведали?

— Скорее всего, они рассказали бы нам о красоте русской природы, о наших предках, о человеческих судьбах, о Боге. О настоящем. Гусли незримо соединяются с музыкантом. Передают слушателю его эмоции, а иногда даже и управляют ими.

Песни можно петь, а можно играть

Как появилась группа «Ладони»?

— Группа «Ладони» — это моя любовь, дело моей жизни. Это серьезный труд, который не дается легко, который в итоге приносит радость. Пришло время, и я собрал группу из бас-гитариста, барабанщика, гобоиста и себя — гусляра. Поначалу мы играли в общепринятом западном роковом ключе. Но что-то было не так. Чуть позже пришло понимание: гусли обладают своей внутренней органичной культурой. И мы стали больше внимания уделять слову, песне, а не стилистике. Вот тут-то гусли и раскрылись в современном звучании. Так вот и появилась группа «Ладони».

Кто ваши музыканты и что вас объединяет?

— У нас собрались профессионалы высочайшего уровня: Роберт Мусин — бас-гитара, Андрей Панкратов — барабаны, Антон Сергеев — гобой. Мы играем песни моего сочинения. Иногда — народные. Но в основном это авторское поэтическое творчество. Недавно записали студийный диск при поддержке радио «Вера». Меня очень радует этот альбом. В нем гусли, на мой взгляд, проявляются очень ярко в своем огромнейшем диапазоне. Мы не пытаемся играть современную музыку на гуслях. Скорее, стараемся донести до современного слушателя их чистоту, глубину и поэтичность.

С концертами вы объездили много городов России. Какие выступления вам особенно запомнились?

— Для нас каждый концерт особенный. Много ездим по стране и выступать приходится в разных условиях. Однажды приехали с гастролями в Якутию, а там — почти шестьдесят четыре градуса мороза. Экстремальная ситуация. Запомнился акустический концерт в Москве, после которого нас задержала женщина и умоляла не уходить, подождать немного. Подождали. Она вернулась и со слезами на глазах протянула мне очень красивую вышитую рубашку. Оказалось, это свадебная рубашка ее покойного мужа, которую женщина достала впервые за двадцать лет со дня его смерти.

Струны души...

Зрители встречают ваши композиции как нечто экзотическое, или родное, но забытое?

— Когда мы выходим на сцену, зрители, наверное, думают, что вышел этакий сказочный Садко. Но с каждым аккордом зал начинает душевно работать, окунрается в глубокое восприятие. Моя задача на концертах — заставить человека работать. Эта работа сродни серьезной подготовке к исповеди. Я изначально говорю на выступлениях: не знаю, что в итоге получится, но мы сейчас будем вместе создавать.

У каждого музыканта — свои требования к залу, к публике. Что вы не приемлете?

— Неуважение к песне. Поэтому были моменты, когда я срывал концерты и уходил. Не из-за того, что не уважали меня, нет. А из-за того, что не уважали песню. Если у человека нет этого самого уважения к тому, что я исполняю, то зачем он пришел на концерт?

Как гусли раскрываются в ансамбле?

— В нашей группе гусли не являются центральным инструментом. На первом плане — песня. И гусли создают для этой песни некое музыкальное пространство, купол, внутри которого мы работаем.

«Иди, кружовника поешь...»

Когда вы сделали свои первые гусли? И почему?

— Гусли стоили очень дорого. Я не мог позволить себе купить инструмент. И тогда решил: почему бы не попробовать сделать гусли самому? Ремесло освоил быстро. Потом стал принимать заказы на гусли и через некоторое время с Андреем Пономаревым создал в Костроме свою мастерскую-студию «КрУжовник».

Почему так назвали ее?

— Есть такая ягодка — крыжовник. У моей бабушки кусты крыжовника росли в изобилии, и она всегда говорила: «Иди, кружовника поешь», и у меня это отпечаталось... Ну и потом круг, ягода — мне понравилось.

Кем сегодня гусли наиболее востребованы?

— Чаще всего инструмент заказывают православные священники и музыканты. Но бывает и так: заказы поступают от обычных людей, которые услышали звучание гуслей по Интернету или на концерте и захотели иметь у себя дома этот инструмент, самостоятельно научиться играть на нем.

Индивидуальный подход

Каков процесс изготовления гуслей? Без волшебства, наверное, не обходится?

— Если честно, процесс рождения инструмента сложный. У нас нет конвейера — каждые гусли делаем исключительно под человека. Прежде, чем начать работу, мы подолгу беседуем с заказчиком, узнаем его пожелания, предпочтения. Если берем заказ по Интернету — просим человека выслать свою фотографию. Большое внимание обращаем на руки, чтобы знать, какое расстояние между струнами будет для исполнителя музыки комфортным. Затем начинается работа с деревом. Упорный процесс шлифования, к примеру, может затягиваться на неопределенное время. Лак наносим вручную в несколько слоев, и сохнет он несколько дней. Потом все шкурим-полируем днями и ночами. В итоге появляется глубокое зеркало, к которому крепятся струны. В целом на изготовление профессионального инструмента уходит полтора-два месяца.

Возникает ли желание что-то усовершенствовать, изменить в инструменте, или все делается строго по каким-то параметрам?

— То, что мы придумываем и делаем, по сути, те же древние гусли. Они остаются самими собой, но музыкальный язык уже не древний. Нам уже мало тонических сочетаний, хочется чего-то большего. Потому мы увеличили количество струн, сохранив принцип звучания неизменным. Соответственно чуть-чуть изменилась конструкция инструмента. Потом добавили чистоту тона за счет конструктивных особенностей. Работа с гуслями — это постоянный процесс самосовершенствования, оттачивания мастерства.

Каким вы видите будущее этого музыкального инструмента?

— Гусли — часть русской культуры. Но я против искусственной массовости. У нас нет стремления популяризировать этот инструмент, нести его в массы. Мы просто делаем свое дело. Это своеобразный душевный труд, который находит отклик в сердцах людей. Дай Бог, чтобы это сотворчество продолжалась.

Ольга ТАТАРИНОВА