Люди

Максим Гавриленко: Ягодка к ягодке, струна к струне

 

Максим ГАВРИЛЕНКО — лидер группы «Ладони» и мастер по изготовлению гуслей. Жизнь и творчество музыканта неразрывно связаны с этим инструментом. Несколько лет назад Максим и его друг лесник Андрей Пономорев создали в Костроме мастерскую по изготовлению гуслей «КрУжовник». С тех пор их работы (именно так мастера называют гусли) расходятся по всей стране. И, конечно, звучат на концертах «Ладоней».

Услышав гусли, нашел себя

— Максим, вы с детства росли музыкальным ребенком?

— Я рос фантазером. Ребенком постоянно что-то сочинял, читал всем собственные стихэи, пел песни.

— Когда вы впервые услышали гусли? Какое впечатление произвел на вас этот музыкальный инструмент?

— Вы знаете, переборы гусельных струн я услышал совершенно случайно. Это было после вступительных экзаменов в ГИТИС. Я только что узнал о своем зачислении в ряды студентов и поехал с компанией друзей в Коломенское отмечать это радостное событие. Там-то и услышал звучание гуслей. И почувствовал что-то родное, давно потерянное. Мне кажется, в тот миг я и определился с профессией, делом жизни.

— Кто был вашим наставником в игре на гуслях?

— Я брал уроки у ученика легендарного Давида Локшина Егора Стрельникова. Со временем учитель стал другом и соратником. Именно он донес до меня своеобразие и уникальность гуслей. Если честно — никто со мной особенно не занимался. Я просто внимательно наблюдал, много размышлял и слушал русскую музыку.

Инструмент слова

— Расскажите историю инструмента. В моем представлении гусли всегда рядом с красавицами в русских народных сарафанах, березками, вечеринками у костра... Без этого инструмента нет русской народной сказки.

— Исконно русские гусли — не совсем музыкальный инструмент. Это скорее инструмент песенной артикуляции. Гусли абсолютно неотъемлемы от русской культуры, они словно бы концентрат, зерно православного мировосприятия. Полноценно этот инструмент существует именно в православных традициях. Я всегда говорю: если гусли звучат вне христианской веры — это уже шаманский бубен. Гусли — инструмент слова.

— Если бы гусли умели говорить человеческим голосом, то что бы в первую очередь они рассказали слушателю, о чем поведали?

— Скорее всего, они рассказали бы нам о красоте русской природы, о наших предках, о человеческих судьбах, о Боге. О настоящем. Гусли незримо соединяются с музыкантом. Передают слушателю его эмоции, а иногда даже и управляют ими.

Песни можно петь, а можно играть

— Как появилась группа «Ладони»?

— Группа «Ладони» — это моя любовь, дело моей жизни. Это серьезный труд, который не дается легко, который в итоге приносит радость. Пришло время, и я собрал группу из бас-гитариста, барабанщика, гобоиста и себя — гусляра. Поначалу мы играли в общепринятом западном роковом ключе. Но что-то было не так. Чуть позже пришло понимание: гусли обладают своей внутренней органичной культурой. И мы стали больше внимания уделять слову, песне, а не стилистике. Вот тут-то гусли и раскрылись в современном звучании. Так вот и появилась группа «Ладони».

— Кто ваши музыканты и что вас объединяет?

— У нас собрались профессионалы высочайшего уровня: Роберт Мусин — бас-гитара, Андрей Панкратов — барабаны, Антон Сергеев — гобой. Мы играем песни моего сочинения. Иногда — народные. Но в основном это авторское поэтическое творчество. Недавно записали студийный диск при поддержке радио «Вера». Меня очень радует этот альбом. В нем гусли, на мой взгляд, проявляются очень ярко в своем огромнейшем диапазоне. Мы не пытаемся играть современную музыку на гуслях. Скорее, стараемся донести до современного слушателя их чистоту, глубину и поэтичность.

— С концертами вы объездили много городов России. Какие выступления вам особенно запомнились?

— Для нас каждый концерт особенный. Много ездим по стране и выступать приходится в разных условиях. Однажды приехали с гастролями в Якутию, а там — почти шестьдесят четыре градуса мороза. Экстремальная ситуация. Запомнился акустический концерт в Москве, после которого нас задержала женщина и умоляла не уходить, подождать немного. Подождали. Она вернулась и со слезами на глазах протянула мне очень красивую вышитую рубашку. Оказалось, это свадебная рубашка ее покойного мужа, которую женщина достала впервые за двадцать лет со дня его смерти.

Струны души...

— Зрители встречают ваши композиции как нечто экзотическое, или родное, но забытое?

— Когда мы выходим на сцену, зрители, наверное, думают, что вышел этакий сказочный Садко. Но с каждым аккордом зал начинает душевно работать, окунрается в глубокое восприятие. Моя задача на концертах — заставить человека работать. Эта работа сродни серьезной подготовке к исповеди. Я изначально говорю на выступлениях: не знаю, что в итоге получится, но мы сейчас будем вместе создавать.

— У каждого музыканта — свои требования к залу, к публике. Что вы не приемлете?

— Неуважение к песне. Поэтому были моменты, когда я срывал концерты и уходил. Не из-за того, что не уважали меня, нет. А из-за того, что не уважали песню. Если у человека нет этого самого уважения к тому, что я исполняю, то зачем он пришел на концерт?

— Как гусли раскрываются в ансамбле?

— В нашей группе гусли не являются центральным инструментом. На первом плане — песня. И гусли создают для этой песни некое музыкальное пространство, купол, внутри которого мы работаем.

«Иди, кружовника поешь...»

— Когда вы сделали свои первые гусли? И почему?

— Гусли стоили очень дорого. Я не мог позволить себе купить инструмент. И тогда решил: почему бы не попробовать сделать гусли самому? Ремесло освоил быстро. Потом стал принимать заказы на гусли и через некоторое время с Андреем Пономаревым создал в Костроме свою мастерскую-студию «КрУжовник».

— Почему так назвали ее?

— Есть такая ягодка — крыжовник. У моей бабушки кусты крыжовника росли в изобилии, и она всегда говорила: «Иди, кружовника поешь», и у меня это отпечаталось... Ну и потом круг, ягода — мне понравилось.

— Кем сегодня гусли наиболее востребованы?

— Чаще всего инструмент заказывают православные священники и музыканты. Но бывает и так: заказы поступают от обычных людей, которые услышали звучание гуслей по Интернету или на концерте и захотели иметь у себя дома этот инструмент, самостоятельно научиться играть на нем.

Индивидуальный подход

— Каков процесс изготовления гуслей? Без волшебства, наверное, не обходится?

— Если честно, процесс рождения инструмента сложный. У нас нет конвейера — каждые гусли делаем исключительно под человека. Прежде, чем начать работу, мы подолгу беседуем с заказчиком, узнаем его пожелания, предпочтения. Если берем заказ по Интернету — просим человека выслать свою фотографию. Большое внимание обращаем на руки, чтобы знать, какое расстояние между струнами будет для исполнителя музыки комфортным. Затем начинается работа с деревом. Упорный процесс шлифования, к примеру, может затягиваться на неопределенное время. Лак наносим вручную в несколько слоев, и сохнет он несколько дней. Потом все шкурим-полируем днями и ночами. В итоге появляется глубокое зеркало, к которому крепятся струны. В целом на изготовление профессионального инструмента уходит полтора-два месяца.

— Возникает ли желание что-то усовершенствовать, изменить в инструменте, или все делается строго по каким-то параметрам?

— То, что мы придумываем и делаем, по сути, те же древние гусли. Они остаются самими собой, но музыкальный язык уже не древний. Нам уже мало тонических сочетаний, хочется чего-то большего. Потому мы увеличили количество струн, сохранив принцип звучания неизменным. Соответственно чуть-чуть изменилась конструкция инструмента. Потом добавили чистоту тона за счет конструктивных особенностей. Работа с гуслями — это постоянный процесс самосовершенствования, оттачивания мастерства.

— Каким вы видите будущее этого музыкального инструмента?

— Гусли — часть русской культуры. Но я против искусственной массовости. У нас нет стремления популяризировать этот инструмент, нести его в массы. Мы просто делаем свое дело. Это своеобразный душевный труд, который находит отклик в сердцах людей. Дай Бог, чтобы это сотворчество продолжалась.

Ольга ТАТАРИНОВА